|
* * *
Четверть четвёртого. Окон
во тьме не осталось почти.
Купол из звёздочек соткан -
попробуй, статистик, сочти.
Отвлечься, забыться, поспать бы.
Но что-то утробу жуёт...
Поверить ещё раз? До свадьбы
вселенский нарыв заживёт?
Пустое. Вселенскую душу
ни исцелить, ни постичь.
Я - пас. Нет, не то чтобы трушу...
Дремлю. Отключился. Почти...
* * *
Твои вернуть шаги
сквозь бурелом времён...
Глушь. Гарь. Смород. Ни зги.
Да смутный гул. Да звон.
И голос твой вернуть.
И уходящий стон...
Необратим наш путь.
Невнятен вечный сон.
По следу твоему...
терзаньем опалён...
сквозь боль и кутерьму...
крутой штурмую склон...
В висках шуршит твой шаг.
Щекой щеки коснусь.
Твоя во мне душа
не отошла ко сну...
Сыновняя любовь,
без примеси любой.
Как будто глаз и бровь
- здесь, там ли -
я с тобой.
* * *
Слова все сказаны.
Мы все, не лень кому,
их повторяем,
тупенько, наивно.
И вертится,
рулеткой на кону,
то ль грошик медный,
то ли гривна.
И чувства -
как бы те же,
да не те.
У каждого свои,
и что ни день, то внове.
Не надоест нам
страсти канитель.
Ей вечно жить.
Ну а растленье -
в слове.
Створки моллюска
“Риму - мир! Римумир! римумиР!” -
вопили жалко одиночки-чудаки.
Хранил безмолвие Кумир,
накапливая тайные полки.
Поблескивал подлунно хладный Тибр...
Кумир пружинист, вкрадчив, аки тигр.
Вокруг мизинчика он здравый смысл обвёл,
всех покорил - врагов, друзей, себя.
Ворвался в цирк кровавоглазый Вол,
а им казалось: Воля и Судьба.
“Никто нас на колени не поставит!” -
изрёк. Ну до чего ж он прав и мудр!
Толково третий год он Римом правит:
сограждан, коль приспичит, вусмерть травит,
строптивых мочит, дерзких нежно давит...
Честнейший муж. Чистейший перламутр.
А мир? А Рим?
А в Риме мы горим.
А мир нам только снится -
ни в небесах журавль
и ни в руке синица.
|